Побочные эффекты альпинизма

О том, что остается «за кадром» походов, сборов и соревнований.

Когда это все началось, и первые побочки

Как-то раз я развелась. В браке/материнстве я научилась подолгу не спать, жить, не умываясь и не причесываясь, проходить длинные расстояния с грузом, четко отдавать команды, и сдержанно наблюдать, как кто-то опять лезет не туда, чтобы упасть. Сейчас я вижу, что при таких навыках альпинизм для меня – прямая закономерность, но когда я впервые пришла на стадион в скалолазный зал клуба «Мерт» 11 июля 2013 года, я думала, что я здесь случайно.

Теперь представьте, что вашему ребенку 25 лет. Этот ребенок недавно родил еще одного ребенка. И вот этот первый ребенок, которому даже беременность не помогла покинуть весовую категорию «до 50 кг», оповещает вас о том, что «я альпинист, ррррр». Что бы вы ответили? Моя мама ответила: «Что угодно, только не каратэ». Хотя через месяц мама сказала: «Лучше бы ты ходила на каратэ».

Когда я лазала на скалодроме, я настойчиво била коленями все крупные зацепы по дороге наверх (как будто там, как в компьютерной игре, были разложены бонусы, и собирать их коленями – обязательное условие выигрыша). Когда лазала в горах, я срывалась и шмякалась об скалу так, чтобы прочесать при столкновении 70% тела. Я была сплошным ушибом, покрытым ссадиной, и сверху еще с царапинами. На работе сотрудники думали, что по выходным я участвую в боях с кошками. Однажды начальник проходил мимо меня, втянул носом окружающую среду и сказал: «Что-то так воняет грязной тряпкой», но это была просто мазь на моей ушибленной руке. И запах был нормальный. Это он еще не ночевал в палатке с четырьмя пацанами после 8-часового пути, когда на пятый день похода ни у кого уже не осталось чистых носков.

Мне много раз говорили, что я плохая мать и бросаю своего ребенка. Интересно, как часто плохие матери убегают от своих детей в горы, например, в феврале, куда-нибудь в район 3000 метров над уровнем моря, где по ночам температура под -30? Просто я ни одну такую там больше не встретила. И мне всегда казалось, что «плохие матери» избирают для своего кредо другие, более доступные и общепринятые пороки, но никак не альпинизм. Как вы себе это представляете? «Не буду покупать ребенку школьную форму, пойду куплю себе высотные ботинки, и заверните мне их в черный пакет»? Сам же «жертва» мáтериного альпинизма мыслит позитивно: «Ходи, тренируйся, станешь красивая и сильная, найдешь себе мужа и родишь мне братика!»

Я обрела навыки, которые нормальной девчонке в жизни не пригодятся: вязать узлы, ставить палатку, обходиться минимумом вещей, ходить без макияжа и не паниковать в критических ситуациях. Я научилась чувствовать себя красивой без маникюра, педикюра, наращенных ресниц и тонального крема. Помыла волосы – красавица! Причесалась – нимфа! Надела чистую одежду – принцесса! Нет, королева! Побрызгалась духами – вызывайте пожарных, потому что я огонь! Когда я убираюсь дома, я делаю это с радостью, потому что для повышения уровня комфорта и чистоты дома не приходится выкапывать камни и ровнять площадки. Дома я вообще себя чувствую, как в стране чудес, потому что вода приходит ко мне сама, а для костра не надо собирать дрова по всей округе.

На первую зарплату люди покупают себе смартфон, а я купила страховочную систему. Я так и ходила еще три года, с черно-белой Nokia, фотоаппаратом и плейером. Nokia мне отдали из жалости, фотик я нашла на улице, а плейер подарили. Мой первый смартфон я купила в 2015 году, и потом еще один в 2017 (потому что потеряла первый в горах). Вместе эти смартфоны стόят как одни мои скальники.

Я щаз это все пишу и начинаю понимать, какой сложной и полной лишений стала моя жизнь. Но в 13-м году я была, как 300 спартанцев после поражения. Представьте, что 300 спартанцев развелись, с маленьким ребенком пришли жить назад к маме, работы нет, 80% друзей сгинуло.

Как говорится, лечите душу впечатлениями. Мне двойную порцию альпинизма, пожалуйста. Но никто не предупредил, что у этого лечения будет дичайший побочный эффект: теперь альпинизм в моем сердце, он бежит по моим венам, сыпется из глаз и валит из ушей.

Тренировки, как основной и долгосрочный побочный эффект альпинизма

Здесь надо сделать маленькое предисловие.

Маленькое предисловие

Когда я была маленькая, с 13 до 18 лет я ходила на каратэ. Великого бойца из меня не вышло. Но я научилась не бояться того, что меня постоянно били, и тренить наравне с пацанами (я там была одна девчонка). Мой тренер (его зовут Хемра Курдов) часто говорит слово «дух». Возможно, я не до конца понимаю смысл, который он вкладывает в это слово, но определенно, он сумел положить в меня этот «дух». Эти два фактора – «дух» и способность терпеть физические нагрузки – мешают мне стать нытиком.

Итак, тренировки.

В свою первую треню в клубе я пробежала 1,5 км, 20 минут лезла стенку 8 м (для сравнения, позже мой самый быстрый результат был 11 сек, понимаете, да, 20 мин vs 11 сек), а потом меня нарядили в систему и «повесили» наверху красить скалодром. Ночью я не смогла спать, потому что самая маленькая система была мне большая, в подвешенном состоянии впивалась в ребра, и после было ощущение, что я опять хожу туда, где бьют.

Потом все стало лучше – я бегала каждый день по 4 км, отжималась на пальцах, кувыркалась на бетоне (я там была одна девчонка). Когда делали сальто через козла, у меня не получалось контролировать все конечности одновременно, поэтому они часто улетали от меня в неизвестном направлении. Прекрасной отдушиной были 40 мин пути домой, когда появлялась возможность поматерить тренера (прости, Ветал).

Еще потом все стало еще лучше – когда через два года я ушла из клуба. Идея легкого пути – завязать с альпинизмом – мне в голову почему-то не пришла. Поэтому я тренила зимой, в темноте, в школе на спортплощадке. Под непонимающие взгляды парочек на скамейках, я (все еще зимой) в майке без рукавов бегала вокруг футбольного поля. Как-то вечером одного 1-го января я пошла в турнички потренить. Я бегала, на скамейке сидел парень с пивом и девушкой, и у меня появилась мысль, что я что-то не то щаз здесь делаю.

Так я начала заниматься воркаутом, но я пока не знала, что я им занималась. Я думала, что мне просто негде тренить, поэтому я сюда прихожу. Когда на мои трени снизошел весенний свет, я разглядела, что тренить приходят в основном одни и те же люди. Мужественные, симпатичные, вдохновляющие воркаутеры лет четырнадцати. Выделывающие невероятные штуки на турниках и внушавшие мне ощущение, что 27 лет моей жизни прошли совершенно зря. Я рассказала об этих людях моим друзьям со стадика, и они показали мне видео Криса Херии. Это американский воркаутер, основатель академии калистеники THENX. Моя самооценка посмотрела, огорчилась и пошла под плинтус. Посидела там. Вышла, скачала на телефон эти видео и пошла в школу на треню. Так я осознанно стала воркаутером. Научилась подтягиваться максимум 8 раз, накачала пресс 6 кубиков, и наприседала себе пятую точку. И еще, да. Я там одна девчонка.

Хотя еще через два года я помирилась с клубом, привычка тренить в школе осталась. Там есть особый дзен, турники, брусья, у незнакомых парней можно велик просить покататься, еще есть деревья, места много, воздух, небо красивое. Ну, кроме зимы. Зимой на открытом пространстве меня легко сносит ветром, поэтому зимой я хожу тренить на стадик, где есть стены и крыша.

Каково быть ребенком матери, которая постоянно ходит в горы

Все поняли, что у меня есть сын.

Он родился 28 ноября 2010 года, и когда я начала тренить, ему было 2,5 года. С этого возраста я таскала его за собой на трени. Видимо, поэтому у него о тренях такое понятие, что все должны тренить, а он просто бегать вокруг. Когда я в 5 лет стала водить его на каратэ, он там полтора года так и делал. В моем сознании это не укладывалось. Как можно вести себя так при моем священном тренере, к которому я до сих пор прихожу в моменты духовного смятения, как накосячившая Кунг-Фу Панда к Мастеру Шифу?

Через полтора года этой беготни мы перешли через дорогу от каратэшного зала, сели на скамеечку и имели серьезный разговор. Я объяснила сыну, что надо или тренить нормально, или завязывать с каратэ (и валить на легкую атлетику). Надо серьезно подумать, сказала я, и решить. Эта щекастая шестилетняя «булочка» думала одну минуту, и сказала: «Я решил бросить». (Что?!) Я сказала: «Хорошо, сыночек. Выбери тогда, что тебе нравится: футбол, баскетбол, борьба» — «Рисовалка!» (Чтооо???!!!) — «Спорт, сыночек, спорт!» — «Нет, не спорт! Рисовалка!» (Чей ты ребенок?!!!) (и нет, на рисовалку таких маленьких не брали)

Тем не менее, годы наблюдений за людьми на тренях не прошли даром. Он научился хорошо бегать. На каждом шагу он придумывал новые упражнения. Наказания отжиманиями и приседаниями – это для него вообще не наказания. Дома я повесила себе турник, и за 4 года подошла к нему 3 раза. Сын же висит на нем столько, что турник перекосило в одну сторону, потому что он мог вскарабкаться с кровати до турника только с этой стороны. В 9 лет он подтягивается 8 раз за один подход – 4 раза до пояса, 2 раза до груди, 2 раза до шеи. Он садится на шпагат и умеет стоять на руках. В коридоре он распирается руками и ногами в проходе и лазает вверх-вниз по стенам, его любимое – по-тихому зависнуть под потолком на несколько минут, чтобы напугать. Замечания в школьном дневнике «Бегает по коридору», «Лазает через забор» и «Лазает по деревьям» для нас не замечания, а повод для гордости. И да, он любит видео Криса Херии, а 14-летние воркаутеры в школе – уважающие его друзья.

Когда маленький человек не понимает, чего он хочет, ты это воспринимаешь нормально. Но когда он хочет то, чего ты не понимаешь – ты не знаешь, как это воспринимать, и это, наверное, тоже нормально. В 7 лет он сказал, что хочет учиться играть на синтезаторе с репетитором. Сидеть за пианино человеку, у которого нет функции уметь сидеть?! Так мы узнали, что она все-таки есть. Он целый час не хотел ни писать, ни какать, ни пить, ни есть, пока сидел за этим синтезатором. Скоро он попросился еще и ходить на брейкданс, и я начала сравнивать его со своими детскими фотками и вспоминать, рожались ли в тот день в роддоме другие голубоглазые детишки. Но когда он захотел ходить еще и на фехтование, почему? Потому что узнал, что там возят детей в другие города на соревнования – прочь сомнения. Вот они, мои гены! Вот они, мои дух авантюризма и жажда путешествий, наружу полезли! Мой сын!

Он очень любит мой горный мир. Там он никогда не плачет и не жалуется, но в городе на расстояние сто метров он хочет ехать в такси. Когда я не беру его в горы, это ему видится главным нарушением прав ребенка. У него есть свой рюкзак, дождевик, пуховик, треккинговые ботинки. Когда взрослые люди видят на нем все это, они тоже хотят стать моими сыновьям.

Недавно он стал ходить на хипхоп, и, чтобы втянуться в его танцующий мир, я тож туда стала ходить. Теперь он учит меня танцевать. Сначала я была очень деревянная, а потом стала «виски, кола, королева танцпола».

Побочные эффекты отношений с девчонкой, занимающейся альпинизмом

Отношения – это сложно, это вам не ракету строить. Я за хорошие человеческие отношения, так, чтоб на всю оставшуюся жизнь, но пока у меня таких не было. Были просто хорошие человеческие, которые все иссякли. Были такие, которые и не начинались, сразу после вопроса «Почему ты ходишь в горы одна с парнями?» А вот не угадаешь, почему они меня туда берут. Рассказать? Потому что у меня есть аптечка. Женщина – это внешний носитель инстинкта самосохранения мужчины. Она умеет иметь моск мужика так, чтоб мужчина хотя бы притворился, что за собою следит и себя бережет.

Я такая девушка, которая по вечерам постоянно на тренировках. С трень я возвращаюсь не первой свежести, как по бодрости, так и по аромату, и основное желание у меня – воткнуться в подушку, желательно с порога. Я люблю спать в спальнике (да, даже дома). Когда мне привозят новую снарягу, я так радуюсь и не хочу ее отпускать, что сплю с ней несколько ночей.

 Я девушка, которая дома врезается во все углы, не вписывается в дверные проемы, и вообще загадочно, как со своим экстремальным увлечением до сих пор живая.

Я девушка, которая на свидание в парк придет с термосом и раскладным ножом. Которая хвастается своим ледорубом. Угрожает «Я буду топтать тебя кошками». И все время хочет увести тебя в горы.

В моменты близости я могу кричать совсем не от восторга, а от того, что задели потянутую руку или ушибленную ногу. Как-то раз кричала даже не я («Что это такое???»), когда в темноте парень не понял, что у меня на плече приклеен обезболивающий пластырь. Когда я решила эффектно потянуться, но неверно шевельнула этим плечом, закричала «****!!!» и скорчилась от боли. Как можно догадаться, это ни разу не соблазнительно.

От вас в выходной в 8 часов утра убегала когда-нибудь девушка, потому что ей позвонили и позвали в горы?

Фанатизм к снаряжению, как побочный эффект альпинизма

 Я люблю мою снарягу. Это моя прелесть. Она у меня дорогая и красивая, и я себя ею балую. В моем гардеробном шкафу есть пять платьев, все остальное занимает снаряга. У некоторых вещей есть занимательные истории.

Пожалуй, самая фееричная история у термоса. Один мой знакомый, Витя, поехал в Минск на сессию. Мы не прям друзья, но я такая наглая, когда мне нужна снаряга. Я попросила его привезти термос, естественно, с возмещением затрат. Итак, Витя учился-учился, и однажды в выходной пошел по магазинам искать термос. Понимаете щаз, да, основную цель приезда человека в Минск? Ходил, фоткал, но что-то мне все не нравилось. Пока он не отправил фотку термоса Kovea Black Stone 750мл. О, это матовая чернота с оранжевой полоской! А на заднем фоне, в витрине, я увидела два карабинчика. Черненький и красненький. Я ими очень восхитилась, так, чтобы Витя понял, что мне надо еще и карабинчик, и желательно не один. Витя – очень понятливый человек. Настолько, что привез мне термос, два карабина, магнитик «Минск», и сказал: «Ничего не надо, пожалуйста, просто оставайся живая».

Точно так же, когда мой друг Заман поехал на сессию в Москву, я попросила его купить мне комплект оттяжек. Тоже с возмещением затрат. Он меня знает, поэтому, когда пошел в магазин, не сказал, и не фоткал. Заман приехал в феврале, после моего дня рождения, дал мне оттяжки и сказал: «С днем рождения!» Если бы он мне дал Оскар, у меня бы не было такой бури эмоций. Это было первое железо в новом состоянии, которое мне подарили. Я чуть не задохнулась от счастья, я спала ночью с этими оттяжками.

Однажды Заман привез из Стамбула двухместную палатку. Себе. У меня своей не было, поэтому я (очень скромно) попросила у Замана палатку, сходить в один раз в горы. Он мне ее дал совершенно новой. И больше ее не видел. Она лежала у меня три года. Но каждый раз, когда я шла в горы, я спрашивала его, можно ли мне ее взять. В этом году он подарил мне ее на день рождения. Спасибо, Заман!!!

У меня есть еще одна история с оттяжками. Как-то раз я заказала скальники моей мечты. La Sportiva Katana. Мне их привезли. Шикарные скальники La Sportiva! Это было невероятное счастье. С ними я спала три ночи. На сдачи мне купили еще и мешок для магнезии La Sportiva. А в подарок купили комплект оттяжек Black Diamond, черно-желтые, «под цвет скальников и мешка». Видимо, чтобы я лазала и пела «а я на стиле».

В обоих случаях с оттяжками, оба комплекта привезли скалолазные оттяжки, с толстыми защелками. «Потому что они выглядят надежнее, чем проволочные, точно тебя выдержат, и ты подольше останешься живой». Технические характеристики у оттяжек с толстой и с проволочной защелкой одинаковые. А вот тащить навешанные на 50кг-овую меня скалолазные оттяжки с толстой защелкой намного тяжелее, нежели проволочной. Защелку для того и сделали проволочной, чтобы облегчить вес оттяжек. Но, дареному коню никуда не смотрят, заодно и подкачаюсь.

Еще у меня есть карабин, который мне подарил Рома, за мое первое первое место на чемпионате по скалолазанию. Он пользованный, но для меня священный. Очень удивился друг Ромы Тимур, когда я похвасталась ему этим карабином. Потому что, вообще-то, это был карабин Тимура. Еще мне позже Рома отдал штаны «как раз для твоей маленькой задницы». Он заказал себе штаны, их привезли сильно маленького размера.

Кошки Grivel тоже были малы Жеке, и он мне их дал за то, чтобы я поехала на сборы в Туюк-Су, когда я хотела передумать ехать (вот тебе кошки, только езжай отсюда). Честно говоря, я только ради этих кошек и поехала. Еще я испытываю чувство большой пребольшой благодарности к Алекперу, который привез мне из Питера ботинки Zamberlan, в которых мне тепло, светло, и мухи не кусают.

Это не все истории, но спасибо всем, кто искал и покупал для меня снарягу, возил ее, ждал по три месяца, когда я верну долг. Спасибо всем, у кого мне удалось что-то «отжать», и тем, кто не стал дожидаться этого момента, а просто отдал мне все по-хорошему.     

Как влияет альпинизм на расписание моей жизни

Тренировки, походы и поездки в горы занимают значительное место в моей жизни, как в смысловом, так и во временном выражении. Для этого я вынуждена правильно организовывать свою жизнь, никогда не откладывать на потом и в любую минуту быть готовой через полчаса валить в горы.

По утрам я и мой внутренний супергеройский повар просыпаемся в половине седьмого утра, чтобы сразу приготовить завтрак, обед и ужин. Когда я иду на работу, день вроде только начался, я же только вот недавно проснулась – а уже утомилась. Потому что с утра я уже приготовила, накормила, постирала, собрала в школу, собралась на работу. Я люблю свою работу – это единственное место, где я имею возможность посидеть на стульчике. Я сижу на мягком стульчике, работаю (тыкаю кнопочки на компе) (и читаю книжки, угадайте, про что). В обед я еду домой на час, есть и спать. Да, в обед я успеваю спать. Мне же вечером на треню!

После работы я прихожу и что-нибудь делаю. Уроки проверю, приберусь, поглажу, постиранное по шкафам разложу. Полежу полчаса. И вот, апогей дня. Для чего я вообще живу. Чтобы пойти на треню.

Когда приползаю с трени, ем, как слон, иду в душ, читаю на ночь (не себе), сплю. Спасибо, Господи, за этот прекрасный день!

Если в выходные ожидается выход в горы – дома (срочно) нужно навести порядок, перед тем, как его покинуть. Это означает, провернуть уборку, на которую обычно уходит целый выходной день, за вечер буднего дня. Возможно даже, до 2-3 часов ночи.

Если предполагается поездка в горы на дольше, чем 5 дней, составляется то, что я называю «список смертника». В нем все «хвосты», которые откладывались с последней такой поездки. Типа заплатить за квартиру, починить ребенку велик, составить завещание. И! Убраться перед отъездом.

Когда читаешь все это выше, кажется, что моя жизнь превратилась в адскую карусель, в которой мало кто выживет. На самом деле этот ритм жизни и зашкаливающая интенсивность мотивации выработали во мне дисциплину. И желание жить. Жить в радость.

Как проявились побочные эффекты в отношениях с людьми

Спустя некоторое время после того, как я стала ходить в горы, в моих отношениях с людьми все стало просто. Они распределились на три категории.

Категория один – это мои «вырванные» друзья. Это великолепные люди, которые годами, некоторые даже десятилетиями, стоически переносят свет и добро, которые я им причиняю.

Категория два – неизбежное [зло]. Обычно это родственники, соседи, люди на тренях и сотрудники. Это люди, которых я не выбираю, но они всегда бродят где-то поблизости, независимо от того, нравится мне это или нет. Если мне это не нравится, я особо не парюсь, потому что деваться некуда.

Категория три – все остальные. Если я задаю себе вопрос «Все ли мы будем счастливы, если поживем в одной палатке и съедим еду друг друга?», и отвечаю на него не «да», что ж… Я даже не стану напрягаться, чтобы наладить отношения с этим человеком, так как жизненный опыт показывает, что нет, не вынесет он мои свет и добро.

Это то, как относится к людям моя интуиция. Мы с ней вместе побывали в разном в горах, она после этого стала мощнее, а я научилась ей доверять. В поддержку моей интуиции, есть научное правило 80/20, согласно которому, 80% всей приятности от общения с людьми мы получаем от 20% этих людей. Категория один как раз и составляет 20%.

Теперь сознательное обоснование подсознательной классификации. В горах человек равен себе. Это вам не город, где можно подкраситься, принарядиться, добавить себе какие-то примочки, и выглядеть больше/лучше, чем ты есть. В некоторых случаях, в горах опасно казаться больше/лучше, чем ты есть, так можно и помереть, и не только самому. В горах настоящая сущность человека сразу полезет наружу и задавит собою все подкраски и примочки. Даже если это не заметно и не понятно самому объекту, это становится ясным всем окружающим. Типа как храпун (или тупой), когда он храпит (или тупит), замечают все, кроме него самого.

Таким образом, в горах намного проще определить «своего» человека. И сам раскрываешься, и другие сразу понятные. Но я на всякий случай еще год-два хожу вокруг, а потом уже дарю мои свет и добро.  

На отношение к жизни побочные эффекты тоже обнаружены

Если честно, раньше я была обидчивая и депрессивная. Подробностей уже не помню, но помню, что могла ходить несчастная и ничего не есть неделю. Со временем я понемногу научилась с этим справляться. Благодаря нескольким факторам.

Во-первых, у меня появились любящие меня люди. Это ребята с тренировки. Представьте, что у вас одновременно появилось пять любящих братьев. И (тренеры) два отца: один злющий, другой добрый, но оба тоже любящие. Слышала такую фразу «мы думаем, что люди любят нас, потому что мы хорошие, и не задумываемся о том, что они любят нас потому, что это они хорошие».

И вот. Мы постоянно были на связи. Знали, какие друг у друга ситуации. Даже ловили настроение друг друга. Когда я приходила на треню поникшая, вокруг меня поникали еще пять человек. Такая коллективная поникнутость удивляла даже тренеров. Вроде пришли нормальные, а потом все дружно протухли. Так я поняла, что своей грустняшкой я закапываю себя и еще пять человек. В итоге эти пять человек перевесили. Грустняшки, над которыми можно было работать, мы друг другу помогали решать. А по нерешаемым поддерживали друг друга и старались быть на позитиве.

Мы были дружные, и иногда косячные. Ругались, не разговаривали, обижали, обижались. И прощали, и принимали. И делались от этого еще ближе и ценнее друг для друга. Потому что так всегда со «своими» людьми.

Второй фактор – опыт обстоятельств непреодолимой силы. В частности, экстремальные природные условия, в которых я побывала. И я знаю, что это они еще не были действительно экстремальными. Холод, голод, снег, высота, горняжка, физическая усталость, страх, неизвестность, совокупность случайностей – когда в этом побываешь, меняется восприятие градации сложности жизненных ситуаций. После первопрохода двух вершин Айрыбаба я пошла в церковь ставить свечку в благодарность за то, что все прошло благополучно. Потому что когда идешь с одной вершины на другую, и на твоих глазах «шапка» из облаков на ту вершину то наматывается, то расходится – ты не знаешь, в какой из этих моментов +/– ты туда придешь, и что там будет, и как из-за этого будет идти. А другой дороги вниз нет: позади – трехдневный подход, под тобой – обрыв в ущелье Дарай Дере.

После подобных пережитых моментов большой (неконтролируемый) страх уже не появляется. Психологи считают, что счастье и удовлетворение человеку приносит возможность контролировать события своей жизни. Природу ты не контролируешь, а свою жизнь – в основном – можешь. Сравнение условий и событий в горах и в городе привело меня к выводу, что в жизни все проще, а люди склонны настойчиво играть в драму. Есть такой принцип, называется «бритва Оккама»: не следует множить сущее без необходимости. Попросту говоря, не надо усложнять.

Есть еще кое-что, что мы не можем контролировать – смерть. Лектор по первой помощи в Туюк-Су много раз сказал фразу «Всех не спасешь. Как бы нам ни хотелось». Мы можем отчаянно хотеть спасти. Собирать друзей на станции переливания крови, подбадривать их, бледнеющих, а потом приходить домой и выть. И большая удача, если будет такая дверь, в которую пустят в час ночи и скажешь: «Умер наш мальчик». Но всех не спасешь. Как бы нам ни хотелось.  

У Дейла Карнеги есть история о человеке, который пятнадцать часов провел в подводной лодке на малой глубине под атакой глубинными бомбами. Если вы не на подводной лодке и не на какой-нибудь горе в снежной жопе, все решаемо. Хорошая новость в том, что все, кроме смерти, можно исправить.

Фактор номер три – у меня сильный инстинкт выживания. Возможно, он всегда такой был, но я не замечала, а по причине частого посещения гор он обострился. Он стал включаться в моменты моего сильно упаднического состояния и пинать меня в сторону активности. По ходу, это что-то вроде пост-травматического роста. Бόльшую часть моих статей я сочинила именно на такой волне. Думаю, еще какую-нибудь неудержимую активность проявляла, но какую точно, надо долго вспоминать.

Меня постоянно мучал вопрос – почему все люди как люди, а мне не сидится? Почему все такие женатые и занятые, и только мне постоянно как будто нечем заняться и все время хочется что-то делать, куда-то идти? Мы же ходим в одни и те же походы – почему впечатления и длинные статьи только у меня? Может, у меня с головой что-то не так, и пора лечиться? Пока один человек мне не сказал: «У тебя душа ребенка. Ты умеешь восторгаться мелочами».

Недавно я вычитала, что для саморазвития нужно выявлять свои недостатки, а так как сама я их могу и не увидеть, надо спросить моих друзей. Я провела среди них соцопрос. Они за вопрос про мои недостатки чуть меня не побили. А я сделала вывод, что они меня просто любят. У меня есть то, в чем нуждается большинство людей – безусловная любовь, способность «не париться», стремление двигаться вперед и личный встроенный фильтр к жизни «искорки, радуга, единорожки». Было бы все это со мной, будь я обычным обывателем?

 Я думаю, вряд ли. Альпинизм. Поэтому все так и случилось.

Зачем же мне все это в итоге нужно

Недавно моя подруга (с большими круглыми испуганными глазами) со мной поделилась впечатлениями о просмотре документального фильма о восхождениях на Эверест. Как она сказала, о «покорении» Эвереста. Я ей сказала свое мнение – на гору «восходят», а «покоряют» — себя, и не каждый сможет справиться с выполнением обоих этих глаголов одновременно.

Не каждый даже захочет с этими глаголами связываться (даже если не одновременно). Я гибко и с пониманием отношусь к людям, нормально воспринимаю и людей с планеты диванных жителей, и не просыхающих от работы, и всех прочих пород – лишь бы были адекватные и не нарушали уголовный кодекс и человеческие моральные принципы. Мы все хорошие, просто разные. У меня вот, к примеру, имеется какой-нибудь «ген пещерного жителя», иначе чем же объяснить легкость, с которой я переношу отсутствие комфорта и цивилизации?

Я покоряю себя, я развиваюсь, я расту. Я что-то не умела – заинтересовалась – научилась – раз я научилась делать это, значит, смогу сделать что-то сложнее, пусть даже и то, что не умею – я же один раз уже что-то не умела, но заинтересовалась – научилась, и эта схема сработает еще раз, на следующем уровне, и еще раз, на еще следующем уровне. Так становлюсь лучше. Эволюционирую. И когда это все происходит, я не воспринимаю текущую себя как венец своего развития. Можно же сделать еще. Взяться за ручку со своим пещерным жителем и топать дальше в эволюцию.

Часто меня спрашивают, не боюсь ли я. Альпинизм это да, пугающая штука. Но давайте вспомним, что начала я ее с пробежки в 1,5 км и 20 мин на 8-метровой стенке, в хорошем уютном зале, под присмотром хороших, хотя жестких и требовательных, людей, в компании самых лучших на свете моих пацанов. Потом мы последовательно:

— поехали на море,

— поехали в горы,

— пошли в горы пешком на один день,

— пошли в горы пешком на пять дней,

— поехали в далекие холодные горы ходить пешком пять дней,

— в наказание носили камни,

— стали лучше лазать,

— учились в зале работать со снарягой,

— учились в горах работать со снарягой,

— учились на скалах лазать в связках,

— я поехала в очень далекие холодные горы на две недели,

— я поехала в еще одни очень далекие холодные горы на две недели,

— лидировала на «двойке», а потом на «тройке», где пролезла стенки на высоте сотен метров от земли.

А теперь надо смотреть на первый пункт, с чего это все началось. Понятно, да? Нет, не то, что нафиг море с такими последствиями. А то, что – дорогу осилит идущий.

Чувство страха, оно есть. Но я к нему привыкла. Как и привыкла через него «перелазить». Как привыкла терпеть на тренях, когда тяжело. Как привыкла, что в горах бывает холодно, и тяжело идти, и жестко спать. Но восторг, когда спустишься с маршрута в две-три станции – он привычкой не становится. Тепло, от того, что у меня в друзьях лучшие люди этой планеты – с каждым разом, когда я это осознаю, оно тоже не становится привычкой. Страсть, закипающая внутри, когда разбираю снарягу (моя прелесть) – она волнительная, и да, ощущение это яркое всегда, не привычка.

Я не могу сказать, что я люблю горы (это так, хотя щаз в меня полетят гнилые помидоры). Когда я ищу в себе ответ на вопрос, люблю ли я горы, я нащупываю внутренние ощущения о том, что я люблю. Я точно люблю свой город. Я люблю его весь, когда он виден огоньками из окошка поезда, и как он будто выныривает, когда подъезжаешь на машине, и когда видишь его с горы над городом ночью ниточками и квадратиками света. Еще я уверена в том, что я люблю картошку. Всю и любую. А то, что я люблю все и любые горы, я не могу утверждать. Я люблю определенные местности, Генин родник в Больших Балханах, или Белые Пятна на Маркоу. Но у меня есть одно предположение, по какой причине я люблю находиться в горах.

В серии документальных фильмов «Три точки опоры» о первопроходах российских альпинистов упоминается понятие «странник». Там оно описывается так: «человек, пришедший со стороны, отстраненный, странный. Перемещающийся, переходящий. Выбивающийся из уровня, выходящий за рамки. Изменяющийся, меняющий образ жизни». 

Сами альпинисты говорят: «Я хорошо вписываюсь в этот мир, но все время ощущаешь себя в качестве гостя, который может быть жизнерадостным, поддерживать компанию, с которым этим людям весело, но все знают, что завтра он уйдет. И в тебе это ощущение тоже присутствует».

Я в себе это понимаю так: не потому, что на одном место плохо, а потому, что хочется двигаться дальше.

Даша Чикаидзе

Фото: Бегенч Мамедов, Дмитрий Винокуров, Егор Лысюк, Байрам Гельдыназаров, Алия Аманклычева